Когда Чудо-женщина ловко накидывает на кого-либо Лассо Истины, она может заставить этого человека говорить абсолютную правду. Это удобный инструмент для борьбы со злыми суперзлодеями. Если бы оно существовало на самом деле, полицейские детективы, без сомнения, выстроились бы в очередь, чтобы одолжить его.
Полиграф является объединением нескольких инструментов. Одним из первых был прибор 1906 года, изобретенный британским кардиологом Джеймсом Маккензи, который измерял артериальный и венозный пульсы и строил их в виде сплошных линии на бумаге.
Прыжок от медицинского устройства к инструменту допроса является достаточно любопытным. Задолго до изобретения полиграфа ученые пытались связать жизненные показатели с эмоциями. Еще в 1858 году французский физиолог Этьен-Жюль Марей фиксировал тошноту и шум в ушах как реакции на сильный стресс. В 1890-х годах итальянский криминолог Чезаре Ломброзо использовал специальную перчатку для измерения артериального давления подозреваемых во время допроса. Ломброзо считал, что преступники представляют собой отдельную низшую расу, и его перчатка была одним из способов, которым он пытался проверить это убеждение.
В годы, предшествовавшие Первой мировой войне, гарвардский психолог Хьюго Мюнстерберг использовал различные инструменты, включая полиграф, для записи и анализа субъективных чувств. Мюнстерберг выступал за использование такого детектора лжи в уголовном праве, видя в нем как научную беспристрастность прибора, так и убедительность его показаний.
Будучи студентом, Уильям Моултон Марстон работал в лаборатории Мюнстерберга и был согласен с его доводами. Получив степень бакалавра в 1915 году, Марстон решил продолжить учебу в Гарварде, получив диплом юриста и степень доктора психологии, которые он рассматривал как подспорье в создании совершенного детектора лжи. Он изобрел манжету для измерения систолического кровяного давления и со своей женой, Элизабет Холлоуэй Марстон, использовал это устройство для исследования связи между жизненными показателями и эмоциями. В тестах на сокурсниках он сообщил о 96-процентном успехе в обнаружении лжецов.
Одно из первых громких дел с полиграфом в Беркли, где этот прибор помог оправдать Генри Уилкенса от убийства его жены.
Первая мировая война оказалась прекрасным временем для исследования искусства обмана. Роберт Мернс Йеркес, который также получил докторскую степень по психологии в Гарварде и занимался разработкой тестов на интеллект для армии США, согласились спонсировать более строгие испытания прибора Марстона под эгидой Национального исследовательского совета. В одном из тестов на 20 задержанных в Бостонском муниципальном суде Марстон заявил, что достиг 100% успеха в обнаружении лжи. Но его высокая успешность вызвала подозрения у начальства. И его критики утверждали, что интерпретация результатов полиграфа была больше искусством, чем наукой. Многие люди, например, имеют более высокую частоту сердечных сокращений и артериальное давление, когда они нервничают или испытывают стресс, что, в свою очередь, может повлиять на результаты теста на детекторе лжи. Может, они врут, а может, просто не любят, когда их допрашивают.
Марстон, как и Йеркес, был расистом. Он утверждал, что не может быть полностью уверен в результатах тестов афроамериканцев, потому что он думал, что их умы более примитивные, чем у белых. Но в итоге война закончилась до того, как Марстон смог убедить других психологов в достоверности полиграфа.
В 1921 году Джон Августус Ларсон, новобранец-полицейский, у которого была докторская степень в области физиологии, прочел статью Марстона «Физиологические возможности теста на ложь». Ларсон решил, что может улучшить технику Марстона, и начал тестировать испытуемых с помощью собственного изобретения — «кардиопневмопсихограммы». Воллмер, глава полицейского департамента Беркли, в котором Ларсон работал, дал ему полную свободу действий, чтобы проверить его устройство в сотнях случаев.
Ларсон составил набор вопросов с ответами «да/нет», монотонно задаваемых следователем, чтобы создать базовую выборку. Его задавали всем испытуемым, и ни один допрос не длился больше нескольких минут. Всего он протестировал 861 подозреваемого в 313 делах, достигнув точности определения лжи в 80 процентов. Воллмеру этого хватило, и он стал помогать продвигать полиграф через газеты.
И все же, несмотря на восторженную отзывы Департамента полиции Беркли и растущий интерес населения к детекторам лжи, американские суды неохотно принимали результаты полиграфа в качестве доказательства. Например, в 1922 году Марстон подал заявление на участие в суде в качестве свидетеля-эксперта по делу Фрая против Соединенных Штатов. Обвиняемый, Джеймс Альфонсо Фрай, был арестован за ограбление, и затем признался в убийстве доктора Р. У. Брауна. Марстон верил, что его детектор лжи сможет подтвердить, что признание Фрая было ложным, но он так и не получил такой возможности.
Один из комиксов DC, где Чудо-женщина использует свое Лассо Истины.
Главный судья Уолтер Маккой не позволил Марстону провести тест, утверждая, что обнаружение лжи не было «общеизвестным делом». Решение было оставлено в силе апелляционным судом с несколько иным обоснованием: определение лжи не было широко принято и проверено в научном сообществе. Это стало известно как Стандарт Фрая, и создало прецедент для отказа принятия судом любого нового научного теста в качестве доказательства.
Несомненно, Марстон был разочарован, и идея безошибочного детектора лжи, похоже, глубоко в нем засела. Позже он помог создать Лассо истины для Чудо-женцины, которое оказалось гораздо более эффективным для задержания преступников и выявления их проступков, чем его полиграф.
На сегодняшний день результаты полиграфа не принимаются в большинстве судов. Спустя десятилетия после дела Фрая Верховный суд США по делу Штаты против Шеффера постановил, что обвиняемые по уголовным делам не могут использовать показания полиграфа в свою защиту, отметив, что «научное сообщество по-прежнему крайне поляризовано в отношении надежности полиграфических методов».
Но это не остановило использование полиграфа для уголовного расследования, по крайней мере, в Соединенных Штатах. Американские военные, федеральное правительство и другие ведомства также широко используют полиграф для определения пригодности человека для работы в службах госбезопасности.
Тем временем технологии обнаружения лжи развились от мониторинга основных жизненно важных функций до отслеживания мозговых волн. В 1980-х годах Дж. Питер Розенфельд, психолог из Северо-западного университета, разработал один из первых методов для этого. В нем использовался тип активности мозга, известный как P300, всплеск которой происходит примерно через 300 миллисекунд после того, как человек распознает четкое изображение. Идея теста Розенфилда заключалась в том, что вор, подозреваемый, например, в краже, имел бы отчетливый ответ P300, когда ему показывали изображение украденного объекта, а невинный человек — нет. Одним из главных недостатков этого метода было нахождение изображения, связанного с преступлением, которое видел бы только подозреваемый.
Добро пожаловать в Голливуд: кадр из фильма «Сноуден» (2016) с проверкой на детекторе лжи.
В 2002 году Даниэль Ланглебен, профессор психиатрии в Университете Пенсильвании, начал использовать функциональную магнитно-резонансную томографию, или fMRI, для визуализации мозга в режиме реального времени в те моменты, когда испытуемый говорил правду, а также когда он лгал. Ланглебен обнаружил, что мозг, как правило, более активен, когда человек врет, что навело профессора на мысль о том, что правдивость является модальностью по умолчанию для большинства людей. Ланглебен сообщал, что он способен правильно классифицировать индивидуальную ложь или правду в 78 процентах случаев.
Совсем недавно сила искусственного интеллекта была задействована для обнаружения лжи. Исследователи из Университета Аризоны разработали автоматический виртуальный агент для оценки правды в реальном времени, или AVATAR, для опроса человека через видеоинтерфейс. Система использует ИИ для оценки изменений во взгляде, голосе, жестах и позе человека, когда ему задают вопросы о возможном обмане.
По данным Fast Company и CNBC, Министерство внутренней безопасности США тестировало AVATAR в пограничных ситуациях, с долей успешного определения лжи от 60 до 75 процентов. Точность судей людей, по сравнению, в лучшем случае составляет от 54 до 60 процентов, по словам разработчиков AVATAR.
Хотя результаты AVATAR и fMRI могут показаться многообещающими, они также показывают, что машины не безошибочны. Оба метода сравнивают отдельные результаты с групповыми наборами данных. Как и в любом алгоритме машинного обучения, набор данных должен быть разнообразным и репрезентативным для всего населения. Если данные неполны, или алгоритм недоработан, или если датчики, измеряющие физиологическую реакцию испытуемого, не работают должным образом, то мы просто получаем более высокотехнологичную версию научного расизма Марстона.
И fMRI, и AVATAR ставят новые задачи перед технологиями обнаружения лжи. На протяжении многих лет психологи, детективы и правительства продолжали и продолжают спорить об эффективности таких детекторов. Существует, например, профессиональная организация под названием Американская полиграфическая ассоциация, которая, очевидно, выступает за использование полиграфов и имеет непоколебимую веру в результаты тестов. Между тем, юристы, борцы за гражданские свободы и психологи в массе своей осуждают их использование. Скептики видят много альтернативных объяснений положительным результатам и приводят множество доказательств того, что тесты на детекторе лжи не более надежны, чем догадки.
Попутно масло в огонь подливают голливудские фильмы, которые постоянно показывают, что детекторы лжи являются проверенной технологией — при этом, как ни странно, главные преступники зачастую могут обмануть их. Не стоит забывать и книгу Кена Алдера «История американской одержимости детекторами лжи», в которой он пишет разумную мысль: по своей сути детекторы лжи действительно успешны только тогда, когда подозреваемые считают, что они работают.
