Когда COVID-19 достиг тропических лесов Амазонии, постоянный гул скоростных катеров и каноэ, перевозящих товары по речной системе Амазонки, почти прекратился, говорит Хосе Грегорио Диас, представитель племени вакуэнай куррипако. Но был звук, который никогда не прекращался, добавляет он. Это был рев барж, переправляющих земснаряды для незаконной добычи золота с земель коренных народов. «Никаких других перевозок не было, все было закрыто», — говорит он. «Нам стало очевидно, что у них было разрешение на продолжение добычи и нужные связи, потому что ни военные, ни незаконные группы, контролирующие эти районы, не останавливали их».
Анализ, опубликованный на этой неделе Институтом мировых ресурсов, был проведен в рамках партнерства между WRI и Социально-экологической информационной сетью Амазонии (RAISG). Выяснилось, что стремительный рост цен на золото (более 35% за год) в сочетании с уходом правоохранительных органов из районов добычи полезных ископаемых в нескольких странах позволил незаконным золотоискателям безнаказанно процветать.
«Пандемия, несомненно, усугубила ситуацию», — говорит Петер Вейт, соавтор отчета. «Но золотая лихорадка в Амазонии началась задолго до COVID, я бы сказал, около восьми или девяти лет назад». И дело не ограничивается незаконностью: в отчете установлено, что промышленная добыча охватывает около 1,28 миллиона квадратных километров, что составляет более 18 процентов площади региона. И легальные, и нелегальные участки добычи совпадают с 20 процентами всех земель коренных народов тех мест. В отчете указывается, что в этих районах темпы обезлесения в три раза выше, чем в местах, где нет добычи.
Незаконная добыча, особенно золота, стала для многих жителей важным источником дохода. По словам Диаса, местные горняки, которых часто называют «гаримпейрос», работают в Амазонии уже несколько десятилетий. Но за последние два десятка лет их численность увеличилась, отчасти потому, что цены на золото не перестают расти. В результате, согласно оценкам, сегодня в этом регионе насчитывается более 500 000 мелких золотодобытчиков. Большинство из них — бедные крестьяне, пытающиеся зарабатывать на жизнь копанием земли или управлением скоростными катерами, перевозящими золото, а также приготовлением пищи для шахтеров.
Около десяти лет назад некоторые гаримпейрос начали тесно сотрудничать с группами наркоторговцев, перевозящих кокаин и листья коки по всему региону, поскольку золото является эффективным способом отмывания денег. В отчете говорится, что его ликвидность сейчас даже выше, чем у белого порошка. «Если вы приедете сюда, уверяю вас, вы увидите столько же незаконных участков добычи, сколько и нелегальных взлетно-посадочных полос для самолетов», — говорит Диас.
К 2019 году Латинская Америка стала самым опасным регионом в мире для защитников окружающей среды, говорится в докладе Global Witness. На этот регион приходится две трети из 212 убийств экологических активистов в том году (в Колумбии было совершено 64 убийства, что является самым высоким показателем за год для любой страны). Противодействие законной или незаконной добыче полезных ископаемых стало в прямом смысле того слова самой опасной экологической пропагандой.
Также по-прежнему остается загадкой, кто стоит за всеми этими нелегальными операциями, говорит Лариса Родригес, исследователь Института Эсколха в Бразилии. Даже с учетом того, что каждый шахтер добывает в целом небольшое количество драгоценного металла, на эту деятельность приходится одна треть из 100 тонн золота, добываемых в Бразилии каждый год, добавляет она. В 2016 году исследователи обнаружили, что около 28 процентов золота в Перу, 77 процентов в Эквадоре и 80 процентов в Колумбии и Венесуэле были добыты незаконно.
Частично процветание нелегальной добычи можно объяснить отсутствием контроля за покупкой и продажей золота в отдаленных регионах, говорит Родригес. Например, в Бразилии гаримпейрос не может продавать золото в ювелирные магазины, поэтому им приходится продавать его финансовым учреждениям. Местные отделения банков — это по сути небольшие магазинчики, где каждая покупка драгметалла оформляется на бумаге. «По закону отделение банка должно узнать, как зовут человека, продающего золото, и откуда оно его взял. Но сама форма продажи не электронная, это просто листочек бумаги, на котором гаримпейрос вручную пишет свое имя и предполагаемое происхождение золота», — объясняет Родригес.
Позже, когда золото отправляется в центральные офисы банков, никто не проверяет, действительно ли каждая унция драгоценного металла была извлечена из мест, указанных на этих бумажках. Судебное преследование с юридической точки зрения затруднено, поскольку государственным служащим приходится просматривать тысячи рукописных документов, которые часто написаны нечитаемым подчерком и указывают на несуществующие места добычи.
Даже если детали продажи золота банкам в других странах отличаются, общая проблема схожа: отделения в далеких деревнях не могут или не хотят проверять, откуда берется драгоценный металл. А после того, как более крупные игроки покупают это золото, становится почти невозможно отследить его происхождение. «Мы знаем, что нам нужно привлечь к работе больше толковых парней. Нам нужно заставить финансовые учреждения проверять происхождение золота на местах его сдачи», — говорит Родригес.
«Правительствам придется изменить свой подход, если они хотят реальных перемен», — сказал Элеодоро Майорга Альба, бывший министр шахт Перу. Фактически, в девяти странах Амазонии «правительства либо владеют минеральными ресурсами [на землях коренных народов], либо контролируют их, поэтому коренные народы не могут ни запретить шахтерам с разрешениями правительства въезд на свои земли, ни препятствовать их работе», — говорится в сообщении Патрисии Кихано Вальехос, соавтора новой статьи.
Для Хосе Грегорио Диаса предоставление коренным народам инструментов для эффективного мониторинга их земель имеет ключевое значение, так же как и изменение политики в области охраны окружающей среды и обезлесения. «Наши правительства и остальной мир должны понять, что они не могут спасти природу без нас», — говорит он. «Нас приглашают на все климатические конференции, но мы всегда тусуемся в коридорах. Пришло время пригласить нас за стол, где принимаются решения».
